Исполнено звуком...
6 декабря 2014
На исходе осени вышла новая книга Ольги Кравцовой «Красная ниточка», и хотя вышла она вскоре после первой, она исполнена уже новым звуком.
Вместо предисловия (от автора)
1976–1980 год. Звук
Звук приходит к нам самым первым. И самым последним покидает. Когда еще нет ничего, и глаза способны различать только свет, звук дает импульс к какому-то шевелению мысли. А музыка живет внутри, даже если и слеп, и глух. Примерно так со мной и произошло.
Не помню точно, когда это случилось, но могу сказать уверенно, что где-то в конце 1975 – начале 1976 года... Если из моих рук выпала игрушка, карандаш, мячик, то я уже не могла их найти. И взрослые это заметили. Испуг. Врач. И оказалось, – глаза почти не видят. Точка ли это была в моем счастливом детстве? Нет, во многом это было начало. На моем носу надолго поселились огромные очки. Не такой уж был большой выбор оправ тогда в нашей оптике. В саду меня тут же окрестили стрекозой, потому что стекла были очень толстые, увеличивали глаза во много раз... и меня скоро перевели в детский сад для слабовидящих детей (помню его прекрасно, номер 45, по улице Мира), там таких очкариков было много.
Судьба моих первых очков тоже интересна. Как только я не пыталась от них избавиться – и во дворе пыталась зарыть, и смыть в унитазе. На вопрос: Оленька, а где же очки? Отвечала: нетю. Начинались утомительные поиски, и очки, как назло, находились. И все начиналось сначала. То, как изобретательно я их прятала, вселило надежду. И мама, и бабушка поняли, что не все потеряно, и зрение вернется.
Больше всего я любила слушать. Усаживалась в кресло напротив нашей «Ригонды» – радиоприемник и проигрыватель в одном «лице» на таких тонких, высоких ножках. А дома было очень много пластинок, и детских, и взрослых. Мама регулярно заходила в магазин «Мелодия» и всегда возвращалась с чем-нибудь новеньким... Пластинки уже не помещались на этажерке, но все покупались и покупались. Помню свою первую пластинку, это были «Семеро козлят на новый лад» – ну очень поучительная вещь. Были, уже чуть позже, и «Бременские музыканты», и «Василиса прекрасная». В последней был особенный шедевр, когда Василиса возвращается домой к злой мачехе и сестрам, которые послали ее к Яге за светом (лучина догорела), и Яга отдает Василисе череп со светящимися глазницами, надетый на палку.... и этот страшный свет из глазниц выжигал все вокруг. Действовало это на меня умопомрачительно. Но особенно притягивали пластинки взрослые. Находились они повыше, чтобы, как говорила бабушка, я их «случайно не ахнула». Бах, Моцарт, Чайковский – как меня завораживали! Ставились не часто, когда у мамы было свободное время и настроение. Прикасаться к ним строго запрещалось. Именно тогда у меня появилось новое увлечение – пение. Мне это ужасно нравилось, а вот бабушке не очень. И когда я вместе с хором на пластинке тянула «Ля–а–кримоза», ее музыкальное ухо не выдерживало, она подходила и спрашивала: «Боже мой, ну какому коту здесь что прищемили?». А мне было непонятно, ну причем здесь кот, когда на пластинке хор с тетеньками и дяденьками. «Володь, она у нас поет». «Пусть», – отвечал дед.
Был еще один необыкновенный источник звука и музыки – телевизор. И напротив него тоже стояло кресло. Тогда впервые я услышала слова «классическая» и «симфоническая». Рядом с креслом обычно ставился мой маленький стульчик. Как все тихо было вокруг, когда шел концерт! Бабушка чаще находилась на кухне, забегая в комнату между делом. «А что они делают?» – «Аплодируют. Когда выступают, нужно аплодировать». Через некоторое время она вернулась в недоумении, потому что я усердно аплодировала... Леониду Ильичу.
Концерты и новости музыкальной жизни никогда не пропускались. И было два имени, на которых внимание в семье обращалось особенно: Вероника Дударова и Владимир Спиваков. Что самое главное для музыканта? Конечно, руки. О, эти так красиво порхающие в воздухе руки меня совершенно завораживали. И, в очередной раз: «А что она делает?». – «Дирижирует. Ведет за собой весь оркестр». Позже я нашла фотографию деда с оркестром. «А что дедушка делает?». – «Дирижирует», – снова был такой ответ.
Это стала для меня новая и увлекательная игра. Я рассаживала свои игрушки – медведя, большую, ужасно кучерявую собаку с длинными ушами, всех кукол (помню своих кукол до сих пор) – и начинала... дирижировать. Кто бы видел мою физиономию в этот момент. Нашлась для меня и палочка, ею послужил большой красный карандаш, который подставлялся под крышку «Ригонды», чтобы та случайно не упала...
Владимир Спиваков покорил моих сразу, как только появился на экране. Но это произошло позже, – 1980 год, который невозможно забыть по нескольким причинам. Первая – купили новый телевизор, ЦВЕТНОЙ! О, какая же это была радость! Теперь все было как в жизни, как по правде, по-настоящему! Просторно, светло и красиво. Вторая – Олимпиада '80. И третья – я пошла в первый класс. И музыка, музыка, музыка... Не изменилось одно – бабушка все также проводила больше времени на кухне. И были слова, услышав которые, она всегда заходила в комнату. Когда моя мама говорила: "Мам, Спиваков!".
И «Виртуозы....». Разговаривать, ронять и падать в этот момент запрещалось... «Как играет, как играет! Ну какой талантливый мальчик!».
Летняя олимпиада меня просто пришила к телевизору. О, этот невыносимый момент, когда сердце мое разрывалось от рыданий – мишка на воздушных шарах уплывал в небо. «Бабуль, а он вернется?». Но бабушка не знала, что ответить... Какая-то была пауза. А через некоторое время маме подарили серебряный кулончик с эмалью – олимпийский мишка с поднятой лапкой и с улыбкой до ушей. Вот так он к нам вернулся.
Случилось в это лето и ужасное.... Умер Владимир Высоцкий. Мама и бабушка плакали. Дед сидел нахмурившись. К Высоцкому он относился настороженно... Но Жеглов его покорил. Молчание. Музыки не было.
А в сентябре меня повели в первый класс. Купили новые очки. Произошло чудо – зрение стало возвращаться, а к десяти годам восстановилось почти полностью.